Геостратегические действующие лица и геополитические центры (Евразия)
Активными геостратегическими действующими лицами являются государства, которые обладают способностью и национальной волей осуществлять власть или оказывать влияние за пределами собственных границ, с тем чтобы изменить — до степени, когда это отражается на интересах Америки, — существующее геополитическое положение. Они имеют потенциал и/или склонность к непостоянству с геополитической точки зрения. По какой бы то ни было причине — стремления к национальному величию, идеологической реализованности, религиозному мессианству или экономическому возвышению — некоторые государства действительно стремятся заполучить региональное господство или позиции в масштабах всего мира. Ими движут глубоко укоренившиеся, сложные мотивации, которые лучше всего объясняются фразой Роберта Браунинга: «... возможность человека дотянуться до чего-либо должна превосходить его возможность это что-то схватить, иначе для чего же существуют небеса?» Таким образом, они тщательнейшим образом критически оценивают американскую мощь, определяют пределы, в рамках которых их интересы совпадают или за которыми вступают в противоречие с американскими, и после этого формируют свои собственные более ограниченные евразийские задачи, иногда согласующиеся, а иногда и противоречащие американской политике. Соединенные Штаты должны уделять особое внимание евразийским государствам, движимым такими мотивами.

Геополитические центры — это государства, чье значение вытекает не из их силы и мотивации, а скорее из их важного местоположения и последствий их потенциальной уязвимости для действий со стороны геостратегических действующих лиц. Чаще всего геополитические центры обусловливаются своим географическим положением, которое в ряде случаев придает им особую роль в плане либо контроля доступа к важным районам, либо возможности отказа важным геополитическим действующим лицам в получении ресурсов. В других случаях геополитический центр может действовать как щит для государства или даже региона, имеющего жизненно важное значение на геополитической арене. Иногда само существование геополитического центра, можно сказать, имеет очень серьезные политические и культурные последствия для более активных соседствующих геостратегических действующих лиц. Идентификация ключевых евразийских геополитических центров периода после холодной войны, а также их защита являются, таким образом, принципиальным аспектом глобальной геостратегии Америки.

С самого начала следует также отметить, что, хотя все геостратегические действующие лица чаще являются важными и мощными странами, далеко не все важные и мощные страны автоматически становятся геостратегическими действующими лицами. Так, в то время как идентификация геостратегических действующих лиц представляется относительно легкой, отсутствие в таком перечне некоторых очевидно важных стран может потребовать обоснования.

В текущих условиях в масштабе всего мира по крайней мере пять ключевых геостратегических действующих лиц и пять геополитических центров (при этом два последних, возможно, также частично квалифицируются как действующие лица) могут идентифицироваться на новой евразийской политической карте. Франция, Германия, Россия, Китай и Индия являются крупными и активными фигурами, в то время как Великобритания, Япония и Индонезия (по общему признанию, очень важные страны) не подпадают под эту квалификацию. Украина, Азербайджан, Южная Корея, Турция и Иран играют роль принципиально важных геополитических центров, хотя и Турция, и Иран являются в какой-то мере — в пределах своих более лимитированных возможностей — также геостратегически активными странами. О каждой из них будет сказано подробнее в последующих главах.

На данной стадии достаточно сказать, что на западной оконечности Евразии ключевыми и динамичными геостратегическими действующими лицами являются Франция и Германия. Для них обеих мотивацией является образ объединенной Европы, хотя они расходятся во мнениях относительно того, насколько и каким образом такая Европа должна оставаться увязанной с Америкой. Но обе хотят сложить в Европе нечто амбициозно новое, изменив таким образом статус-кво. Франция, в частности, имеет свою собственную геостратегическую концепцию Европы, такую, которая в некоторых существенных моментах отличается от концепции Соединенных Штатов, и она склонна участвовать в тактических маневрах, направленных на то, чтобы заставить Россию проявить себя с невыгодной стороны перед Америкой, а Великобританию — перед Германией, даже полагаясь при этом на франко-германский альянс, чтобы компенсировать свою собственную относительную слабость.

Более того, и Франция, и Германия достаточно сильны и напористы, чтобы оказывать влияние в масштабах более широкого радиуса действия. Франция не только стремится к центральной политической роли в объединяющейся Европе, но и рассматривает себя как ядро средиземноморско-североафриканской группы стран, имеющей единые интересы. Германия все более и более осознает свой особый статус как наиболее значимое государство Европы — экономический «тягач» региона и формирующийся лидер Европейского Союза (ЕС). Германия чувствует, что несет особую ответственность за вновь эмансипированную Центральную Европу, что в какой-то мере туманно напоминает о прежних представлениях о ведомой Германией Центральной Европе. Кроме того, и Франция, и Германия считают, что на них возложена обязанность представлять интересы Европы при ведении дел с Россией, а Германия в связи с географическим положением, по крайней мере теоретически, даже придерживается великой концепции особых двусторонних договоренностей с Россией.

Великобритания по контрасту не является геостратегической фигурой. Она придерживается меньшего количества значимых концепций, не тешит себя амбициозным видением будущего Европы, и ее относительный упадок также снизил ее возможности играть традиционную роль государства, удерживающего баланс сил в Европе. Двойственность в отношении вопроса об объединении Европы, а также преданность угасающим особым взаимоотношениям с Америкой превратили Великобританию в никому не интересное государство в плане серьезных вариантов выбора будущего Европы. Лондон в значительной степени сам исключил себя из европейской игры.

Бывший высокопоставленный британский деятель в Европейской комиссии сэр Рой Денман в своих мемуарах вспоминает, что еще на конференции в Мессине в 1955 году, где в предварительном порядке рассматривался вопрос о создании Европейского Союза, официальный представитель Великобритании категорически заявил собравшимся архитекторам Европы:

«Будущий договор, который вы обсуждаете, не имеет шанса получить общее одобрение; если согласование по нему будет достигнуто, то у него не окажется шанса быть реализованным. А если он будет реализован, то окажется совершенно неприемлемым для Великобритании... До свидания, господа! Успеха».

Более 40 лет спустя вышеупомянутая фраза в значительной степени остается определением принципиального отношения Великобритании к созданию истинно объединенной Европы. Нежелание Великобритании участвовать в Экономическом и Монетарном союзе, который начнет, как намечено, функционировать с января 1999 года, отражает нерасположенность этой страны идентифицировать свою судьбу с Европой. Суть этого отношения была блестяще суммирована в начале 90-х годов:
-Великобритания отвергает цель политического объединения;
-Великобритания отдает предпочтение модели экономической интеграции на основе свободной торговли;
-Великобритания предпочитает координацию внешней политики, безопасности и обороны вне структурных рамок ЕС (Европейского сообщества);
-Великобритания редко полностью использует свой авторитет в ЕС.

Великобритания, будьте уверены, все еще сохраняет свое значение для Америки. Она продолжает оказывать определенное глобальное влияние через Сообщество, но уже не является неугомонной крупной державой, равно как и ее действия не мотивируются амбициозными мечтами. Она является основным сторонником Америки, очень лояльным союзником, жизненно важной военной базой и тесным партнером в принципиально важной разведывательной деятельности. Ее дружбу нужно подпитывать, но ее политический курс не требует неусыпного внимания. Она — ушедшая на покой геостратегическая фигура, почивающая на роскошных лаврах, в значительной степени устранившаяся от авантюр великой Европы, в которых Франция и Германия являются основными действующими лицами.

Прочие средние по своим масштабам европейские государства, большинство из которых являются членами НАТО и/или Европейского Союза, либо следуют ведущей роли Америки, либо потихоньку выстраиваются за Германией или Францией. Их политика не имеет особо широкого регионального влияния, и они не в том положении, чтобы менять свою основную ориентацию. На этой стадии они не являются ни геостратегическими действующими лицами, ни геополитическими центрами. Это же правомерно и в отношении наиболее важного потенциального центрально-европейского члена НАТО и ЕС — Польши. Польша слишком слаба, чтобы быть геостратегическим действующим лицом, и у нее есть только один путь: интегрироваться с Западом. Более того, исчезновение старой Российской империи и укрепляющиеся связи Польши как с Атлантическим альянсом, так и с нарождающейся Европой все более и более наделяют Польшу исторически беспрецедентной безопасностью, одновременно ограничивая ее стратегический выбор.

Россия, что едва ли требует напоминания, остается крупным геостратегическим действующим лицом, несмотря на ослабленную государственность и, возможно, затяжное нездоровье. Само ее присутствие оказывает ощутимое влияние на обретшие независимость государства в пределах широкого евразийского пространства бывшего Советского Союза. Она лелеет амбициозные геополитические цели, которые все более и более открыто провозглашает. Как только она восстановит свою мощь, то начнет также оказывать значительное влияние на своих западных и восточных соседей. Кроме того, России еще предстоит сделать свой основополагающий геостратегический выбор в плане взаимоотношений с Америкой: друг это или враг? Она, возможно, прекрасно чувствует, что в этом отношении имеет серьезные варианты выбора на Евразийском континенте. Многое зависит от развития внутриполитического положения и особенно от того, станет Россия европейской демократией или — опять — евразийской империей. В любом случае она, несомненно, остается действующим лицом, даже несмотря на то, что потеряла несколько своих «кусков», равно как и некоторые из ключевых позиций на евразийской шахматной доске.

Аналогичным образом едва ли стоит доказывать, что Китай является крупным действующим лицом на политической арене. Китай уже является важной региональной державой и, похоже, лелеет более широкие надежды, имея историю великой державы и сохраняя представление о китайском государстве как центре мира. Те варианты выбора, которым следует Китай, уже начинают влиять на геополитическое соотношение сил в Азии, в то время как его экономический движущий момент несомненно придаст ему как большую физическую мощь, так и растущие амбиции. С воскрешением «Великого Китая» не останется без внимания и проблема Тайваня, а это неизбежно повлияет на американские позиции на Дальнем Востоке. Распад Советского Союза привел к созданию на западных окраинах Китая ряда государств, в отношении которых китайские лидеры не могут оставаться безразличными. Таким образом, на Россию также в значительной степени повлияет более активная роль Китая на мировой арене.

В восточной периферии Евразии заключен парадокс. Япония явно представляет собой крупную державу в мировых отношениях, и американо-японский альянс часто — и правильно — определяется как наиболее важные двусторонние отношения. Как одна из самых значительных экономических держав мира Япония, очевидно, обладает потенциалом политической державы первого класса. Тем не менее она его не использует, тщательно избегая любых стремлений к региональному доминированию и предпочитая вместо этого действовать под протекцией Америки. Япония, как и Великобритания в случае Европы, предпочитает не вступать в политические перипетии материковой Азии, хотя причиной тому, по крайней мере частичной, является давняя враждебность многих собратьев-азиатов в отношении любой претензии Японии на ведущую политическую роль в регионе.

В свою очередь, такая сдержанная политическая позиция Японии позволяет Соединенным Штатам играть центральную роль по обеспечению безопасности на Дальнем Востоке. Таким образом, Япония не является геостратегическим действующим лицом, хотя очевидный потенциал, способный быстро превратить ее в таковую, особенно если Китай или Америка неожиданно изменят свою нынешнюю политику, возлагает на Соединенные Штаты особое обязательство тщательно пестовать американо-японские отношения. И это вовсе не японская внешняя политика, за которой Америке следует тщательно наблюдать, а японская сдержанность, которую Америка должна очень бережно культивировать. Любое существенное ослабление американо-японских политических связей непосредственно повлияло бы на стабильность в регионе.

Легче обосновать отсутствие Индонезии в перечне динамичных геостратегических действующих лиц. В Юго-Восточной Азии Индонезия является наиболее важной страной, но ее возможности оказывать влияние даже в самом регионе ограничены относительной неразвитостью экономики, продолжающейся внутриполитической нестабильностью, рассредоточенностью входящих в архипелаг островов и подверженностью этническим конфликтам, которые усугубляются центральной ролью китайского меньшинства во внутренних финансах страны. В чем-то Индонезия могла бы стать серьезным препятствием для китайских южных устремлений. В конце концов Австралия признала это. Она какое-то время опасалась индонезийского экспансионизма, но позднее начала приветствовать более тесное австралийско-индонезийское сотрудничество в области безопасности. Но потребуется период консолидации и устойчивого экономического успеха, прежде чем Индонезию можно будет рассматривать как доминирующее в регионе действующее лицо.

Индия, наоборот, находится в процессе своего становления как региональной державы и рассматривает себя как потенциально крупное действующее лицо в мировом масштабе. Она видит в себе и соперника Китаю. Возможно, это переоценка своих стародавних возможностей, но Индия, несомненно, является наиболее сильным государством Южной Азии, и стала она таковой не столько для того, чтобы запугать или шантажировать Пакистан, сколько чтобы сбалансировать наличие у Китая ядерного арсенала. Индия обладает геостратегическим видением своей региональной роли как в отношении своих соседей, так и в Индийском океане. Однако ее амбиции на данном этапе лишь периферически вторгаются в евразийские интересы Америки, и, таким образом, как геостратегическое действующее лицо Индия не представляет собой, по крайней мере не в такой степени, как Россия или Китай, источник геополитического беспокойства.

Украина, новое и важное пространство на евразийской шахматной доске, является геополитическим центром, потому что само ее существование как независимого государства помогает трансформировать Россию. Без Украины Россия перестает быть евразийской империей. Без Украины Россия все еще может бороться за имперский статус, но тогда она стала бы в основном азиатским имперским государством и скорее всего была бы втянута в изнуряющие конфликты с поднимающей голову Средней Азией, которая, произойди такое, была бы обижена в связи с утратой недавней независимости и получила бы поддержку со стороны дружественных ей исламских государств Юга. Китай, похоже, также воспротивился бы любого рода реставрации российского доминирования над Средней Азией, учитывая возрастающий интерес к недавно получившим независимость государствам этого региона. Однако если Москва вернет себе контроль над Украиной с ее 52-миллионным населением и крупными ресурсами, а также выходом к Черному морю, то Россия автоматически вновь получит средства превратиться в мощное имперское государство, раскинувшееся в Европе и в Азии. Потеря Украиной независимости имела бы незамедлительные последствия для Центральной Европы, трансформировав Польшу в геополитический центр на восточных рубежах объединенной Европы.

Несмотря на ограниченные территориальные масштабы и незначительное по численности население, Азербайджан с его огромными энергетическими ресурсами также в геополитическом плане имеет ключевое значение. Это пробка в сосуде, содержащем богатства бассейна Каспийского моря и Средней Азии. Независимость государств Средней Азии можно рассматривать как практически бессмысленное понятие, если Азербайджан будет полностью подчинен московскому контролю. Собственные и весьма значительные нефтяные ресурсы Азербайджана могут также быть подчинены контролю России, если независимость этой страны окажется аннулированной. Независимый Азербайджан, соединенный с рынками Запада нефтепроводами, которые не проходят через контролируемую Россией территорию, также становится крупной магистралью для доступа передовых и энергопотребляющих экономик к энергетически богатым республикам Средней Азии. Будущее Азербайджана и Средней Азии почти в такой же степени, как и в случае Украины, принципиально зависит от того, кем может стать или не стать Россия.

Турция и Иран заняты установлением некоторой степени влияния в каспийско-среднеазиатском регионе, используя потерю Россией своей власти. По этой причине их можно было бы считать геостратегическими действующими лицами. Однако оба эти государства сталкиваются с серьезными внутренними проблемами и их возможности осуществлять значительные региональные подвижки в расстановке сил власти ограничены. Кроме того, они являются соперниками и, таким образом, сводят на нет влияние друг друга. Например, в Азербайджане, где Турция добилась влиятельной роли, позиция Ирана (вытекающая из обеспокоенности возможными национальными волнениями азербайджанцев на собственной территории) для России оказалась более полезной.

Однако и Турция, и Иран являются в первую очередь важными геополитическими центрами. Турция стабилизирует регион Черного моря, контролирует доступ из него в Средиземное море, уравновешивает Россию на Кавказе, все еще остается противоядием от мусульманского фундаментализма и служит южным якорем НАТО. Дестабилизированная Турция, похоже, дала бы большую свободу насилию на южных Балканах, одновременно обеспечив России восстановление контроля над недавно получившими независимость государствами Кавказа. Иран, несмотря на свое двойственное отношение к Азербайджану, аналогичным образом обеспечивает стабилизирующую поддержку новому политическому разнообразию Средней Азии. Он доминирует над восточным побережьем Персидского залива, а его независимость, несмотря на сегодняшнюю враждебность к Соединенным Штатам, играет роль барьера для любой перспективной российской угрозы американским интересам в этом регионе.

И наконец, Южная Корея — геополитический центр Дальнего Востока. Ее тесные связи с Соединенными Штатами позволяют Америке играть роль щита для Японии и с помощью этого не давать последней превратиться в независимую и мощную военную державу без подавляющего американского присутствия в самой Японии. Любая существенная перемена в статусе Южной Кореи либо в связи с объединением, либо из-за перехода в расширяющуюся сферу влияния Китая непременно коренным образом изменила бы роль Америки на Дальнем Востоке, изменив, таким образом, и роль Японии. Кроме того, растущая экономическая мощь Южной Кореи также превращает ее в более важное «пространство» само по себе, контроль над которым приобретает все большую ценность.

Вышеприведенный перечень геостратегических действующих лиц и геополитических центров не является ни постоянным, ни неизменным. Временами некоторые государства могут быть внесены или исключены из него. Безусловно, с какой-то точки зрения могло бы так сложиться, что Тайвань или Таиланд, Пакистан, или, возможно, Казахстан или Узбекистан нужно было бы также внести в последнюю категорию. Однако на данном этапе ситуация вокруг каждой из вышеупомянутых стран не принуждает нас к этому. Изменения в статусе любой из них представляли бы значительные события и повлекли за собой некоторые сдвиги в расстановке сил, но сомнительно, чтобы их последствия оказались далеко идущими. Единственным исключением мог бы стать Тайвань, если кто-нибудь предпочтет рассматривать его отдельно от Китая. Но даже тогда этот вопрос встал бы лишь в том случае, если Китай вознамерился бы использовать значительную силу для завоевания острова, бросая вызов Соединенным Штатам и таким образом в более широком плане угрожая политической репутации Америки на Дальнем Востоке. Вероятность такого хода событий представляется небольшой, но эти соображения все же стоит иметь в виду при формировании политики США в отношении Китая.